Прихожение Михаила, уродиваго Христа ради ко святей Троицы на Клопъско при Феодосии, наречением на владычество [*].

     А пришел канун дни честнаго Рожества Иоанна в нощь [*]. И поп Макарий покадив во церкви на девятой песни да пошел в келию. И прииде в келию, аже келиа отомчена. И он войде в келию, аже старец седит на стуле, а пред ним свеща горит. А пишет, седя, деания святого апостола Павла, плавание. И поп воспятилъся, да пошол в церковь уполошився. Да пришед да сказал Феодосию игумену и черньцом.

     И игумен Феодосие возмя крест и кадило да прииде в келию и с черньци, аже сенци заперты. И он посмотрил в окно в келию, аже старець седя пишет. И игумен сотвори молитву: «Господи Исусе Христе, сыне божие, помилуй нас грешных!» И он против сотворил молитву тако же. И игумен 3-жды створил молитву и он противу тако же сотворил 3-жды молитву, против игумена Феодосиа,

     И Феодосии молвит ему: «Кто оси ты, человек ли еси или бес? Что тебе имя?» И он ему отвеща те же речи: «Человек ли еси или бес? Что ти имя?» И Феодосей молвит ему в другие и вь третее те же речи: «Человек ли еси или бес, что ти имя?» И Михаила противу того те же речи в другие и в третие: «Человек ли еси или бес?»

     И повеле игумен Феодосей у кельи и у сенець верх содрати да у кельи дверь выломити. Да влещи игумен в келию, да почал келию кадит темьяном, да старца того почал кадити. И он от темьана закрывается, а крестом знаменается. И игумен воспроси его Феодосей: «Как еси пришел к нам и откуду еси? Что еси за человек? Что имя твое?» И старец ему отвеща те же речи: «Как еси к нам пришел? Откуду еси? Что твое имя?» И не могли ся у него имени допытати.

     И Феодосей молвить старцам таково слово: «Не бойтеся, старци, бог нам послал сего старца».

     И потом позвонили обеднюю, и поп к церкви Макарей. И начали обеднюю пети. И где пришло ся пети «Единородный», аже старец вь церковь. И он почал пети «Единородный сын и блажен», «Апостол», и все обеденное пети почал и до конца. И поп, отпев обедню, да к Феодосию к ыгумену с проскурою. И Феодосии, взяв проскуру, да даст старцу, да молвит Федосей старцу: «Пойди к нам, старец, вь трапезу хлеба ясти!» И он с ними в трапезу пошел. И отьатши хлеба да Феодосей рече ему: «Буди у нас, старець, живи с нами». А сам Феодосей ввел его в келию.

     И по мали времени рече Михаиле Феодосью игумену: «Будут у нас гости». И рече ему Феодосей: «Сыну, что за гости будут?» И он не отвеща ему ничто же. И пойде Феодосей игумен и старец ис церкви от обедни, обедню певши, аж стоят на монастыре три мужи. И Феодосей игумен подасть им проскуру, ино два взяли проскуру, а один не взял. И старец рече Феодосию: «Зови их хлеба ясти, зане же издалеча пришли». И рече Феодосей: «Пойдем, дети, в трапезу хлебов ясти». И отвеща един от них: «Есть, отче, у нас иные друзи нам товарищи». И рече Феодосей игумен и Михаила: «Един от вас шедши позови и тех другов, да вместе емы». И призва, шед, един от них. Аже их идет 30 в доспесех со оружьи и з сулицами.

     И вошли в трапезу хлеба ясти. И рече им Феодосей и Михайло: «Сядите, дети, хлебов ясти». И седши все яли хлеба, а два не ели. И рече им Михаиле: «Не збудетца ваше, почто есте пришли!» И разболелися в тъй чяс оба, которые не яли хлеба. И восташа от трапезы, прославиша бога и святую Троицу. Идаша един от них 100 бел [*] на трапезу, а молвя таково слово: «Поберегите, отче, товарищев наших, мы от вас с миром идем!» И лежаша болны пять ден. И един болен вельми, желааше в черльци. А Федосей не смея пострищи. И рече Михаиле Феодосью: «Пострижи, отче, брат нам будеть!» И постригоша его, и даша имя ему Ерофей. А другаго отпустиша здрава и рече ему: «Иди молви своим другом: по ся места не украдите и не разбийте, останете своих грехов».

     И по том времени приехал князь Костянтин [*] и з женою притащатися и манастырь кормити на Преображение господне. И заставили его книгу чести Иова праведнаго [*] за обедом. И князь слышав голос его да посмотрив в очи, и познал его. Да молвит ему: «А се Михаил, Максимов сын». И он противу молвить князю: «Бог знает». И Феодосей игумен ему молвит: «Чему, сынько, имени своего нам не скажеши?» И он молвит противу: «Бог знает». И с тых мест сказал свое имя — Михаиле. И почали его звати Михаилом. И князь молвить игумену и старцам: «Поберегите его — нам человек той своитин». И с тых мест поча игумен старца беречи его.

     И тогды в Веряжи вся вода высохла. И бысть суша по три лета. И пойде понамарь по водицу к церкви, аже Михаила пишет на песку: «Чашу спасениа прииму, имя господне призову. Ту будет кладяз неисчерпаемый». И понамарь, как обедню отпели, сказал игумену Феодосию. И пойде игумен с Михаилом на берег. И посмотрит игумен, аже написано на песку, и спросит игумен у Михаила: «Что, Михаиле, написано на песку?» И Михаиле молвит: «Написано на песку — чашу спасениа прииму, имя господне призову. Ту будет кладяз неисчерпаемый». И створи игумен и Михаила молитву. И покопа мало — пойде вода опругом. И явися кладяз неисчерпаемый и до сего дни.

     Того же лета глад бысть по всей земли Ноугородцкой, и прискорбен бысть Феодосей игумен з братьею. И рече Михаиле Феодосью: «Не скръби, отче, бог пропитал четыредесять мужь тысящь в пустыни, развее жен и детей». И умоли Михаиле у Феодосья игумена и у старцов, поводе рожь варити в котле и давати спутником. И начата старци роптати на Феодосья и на Михаила. И Феодосей и Михаиле так рькли: «Пойдем в житници, посмотрим». И обретоша всякых благых житници полны — не убы ничто же. И повелеша боле варити рож, раздаяти народу безъбранна. И прославиша бога и святую Троицу и угодников его.

     По времени же не мале прииде князь Костянътин Дмитриевич в манастырь ко Троице святой на Клопъско в Лазореву суботу печален, благословится у игумена Феодосиа и у Михаила. А говорит Феодосью игумену и старцу Михаилу: «Ныне печален семь — братья мои не дадут мне вотьчины» [*]. И отвеща ему Михайло: «Княже, не печалуй, будеши на своей вотчине — за мало время братья по тобя пришлють. Помолися, княже, святой Троици, постави храм камен, а святая Троица уготовает тобе храм божий на небесех противу того».

     И спроси князь игумена Феодосья: «Отче, ест ли таковы мастеры? Хощу храм поставити камен живоначальныя Троици себе на память и своим родителем». И посла Феодосей по мастеры, и призва мастеры Ивана, и Клима, и Олексея. И рече князь мастером: «Поставите ми храм камен живоначальныя Троица, а обложаем такову, как Никола на Лятки?» [*] И рекоша ему мастеры: «Можем, господине князь, тобе служити, как нам бог поможеть и живоначальная Троица». И урядися князь с мастеры и даст им задатку тритцат рублев, а опосле им взяти сто рублев да по одноряткы [*]. А хлеба им ясти в трапезе, опричи наймитов.

     И основаша храм в лето 6931-е [*] апреля 22 на память преподобнаго отца нашего Феодора Секиота. И свершиша церковь до рамени. И возиша камень. И воста бурно дыхание, яко же в размышленьи быша им — не мощи возити камени водою, а мастерам немощи на церкви стояти. Негде чего добыти стало — погодие велико. А стояло погодие две недили. И мастеры хотели проч побежать. И князь почал скорбити, что церков не совершена, занеже ему на Москву ехати. И Михаила князю молвит: «Княже, не скорби! Бог даст утре тишину». И бысть утре тишина. И рече Михайло мастером: «Помолитеся богу — бог составляет храм невидимою силою». И по глаголанию Михайлову дал бог ветр покосен: по камень поедут — ветр, а с каменем взад — и ветр по них же.

     И приехал князь Костяньтин на свершение храму со княгинею и з бояры, и сь едением и с питием — рад бысть вельми. А совершен бысть храм живоначальныя Троица в лето 6932-е, сентября 24 на память святыя первомученици Феклы и благословеньем игумена Феодосья и молитвами и молением угодника. Христова Михаила.

     И рече князь Костянтин игумену Феодосью и старцу Михайлу: «Вашими, отче, молитвами пришла ми весть от старейших братьи — дают ми вотчину мою». И отвеща ему Феодосей и Михайло: «Едеши, чадо, с миром и приимуть тя любезно. Не забуди, чядо, дому божия и храму живоначальныя Троица, и нас, своих нищих». И рече им князь: «До живота своего не забуду дому божия и храму живоначальныя Троици и вас, своих нищих богомолцов!» И поехал князь на Москву к братии, и приняли его с честию.

     И прорече Михаила Феодосью игумену: «Быти тебе на владычьстве, и сведуть тя на сени нареченным на владычьстве, и поживеши на владычьстве три годы» [*]. А в то время немогл владыка Иоан [*] три годы, и взяша мужа честна у Спаса на Хутынина владычество Семена [*]. И сведоша его на сени и бысть три годы не поставлен. И постави его митрополит и бысть 3 годы. И потом сведоша Феодосиа на сени, мужа честна, по проречению Михайлову и по жребию на владычество. И поживе на владычестве 3 годы и потом сведоша его с сеней боари и послаша его в манастырь. И поживе в манастыре два годы при Ефимии. И после Феодосиа сведоша мужа честна на сени Омельана, нареченаго на владычество Еуфима [*].

     И погыбе из манастыря олень. И Михаила с ним. И пребысть Михаила и олень три недили неведомо где. И преставися Феодосей канун Покрова дни [*], и послаша ко владыки Еуфимию проводити Феодосиа, и он не поехал. 3 дни лежа не похоронен. И люди добры скопяся из города, игумены и попы и понесут Феодосиа ко гробу хоронити, посмотрят, аже идет Михаила, а олень за ним, а не привязан ничим — только у Михаила мошок в руке, а он за мошком идет. И положиша Феодосиа в гроб и погребоша честно.

     И хватя старцы Михаила на Святой недили [*], аже его в манастыри нету. И явися в городе у святой Софеи в притворе. И позна его посадник Григорей Кирилович [*] по заутрени, да молвит Михаилу: «Ежь хлеба с нами в одном месте». И он молвит: «Бог знает». И пристави к нему человека. И хватится, ажь Михайла не бывало. И пойде поп к церкви к обедней, на Клопьско, аже Михаила стоить в притвори у церкви. Братья пошли ис церкви в трапезу хлеба ести. Мало хлеба отьали, аже посадник человека прислал на Клопъско смотрити Михаила — есть ли в манастыре, аже он в манастыри.

     И бысть налога на манастырь от посадника от Григорьа от Кириловича. И приедет Григорей Кирилович на манастырь на Велик день [*] к церкви, к обедни, святей Троици. Игумен, отпев обедню, да вышолис церкви игумен и посадник. И посадник удержа игумена на манастыри и старцев. И посадник рече игумену: «Не пускайте вы коней да и коров на жар [*], то земля моя. Ни по реки по Веряжи, ни по болоту, ни под двором моим не ловите рыбы. А почнете ловить, и аз велю ловцем вашим рукы и ногы перебить». И Михаила рече посаднику: «Будешь без рук и без ног сам, и мало не утонешь в воде!»

     И послал игумен и Михаила ловцев на реку ловить и на болота. И выщел посадник на реку, аже ловци волокуть тоню.

     И он пошел к ним, к реки, да и в реку за ними сам сугнал, да ударил рукою, да хотел в другорят ударить, так мимо ударил да пал в воду и мало не утоп. Люди подняли пришед его да повели, ано ни рук ни ног у него по пророчеству Михайлову.

     И привезли его на манастырь порану. И Михаила не велел его на манастырь пущати, ни кануна приимати, ни свещи, ни проскуры. И рече Михаила: «Ни корми ни пои ты нас, а нас не обиди». И игумен и братьа в сумнении бысть, что не приали кануна [*], ни проскурь. И они поехали проч з грозою: «Мы ся пожалуем владыце и Великому Новугороду, что вы за посадника не хотите молебну нети, да проскур и канона не приимаете». И пошли к владыце жаловатися и к Новугороду Яков Ондреанов, Фефилат Захарьин, Иоан Васильев. И посла владыка своего протопопа и протодиакона к Михаиле и к игумену: «Пойте за посадника молебен да обедню!» И Михаила рече протопопу и протодиакону: «Молим бога о всем миру, не токмо о Григории. Поездишь по манастырем, попросишь у бога милости!»

     И поехал посадник по манастырем да почал давати милостыню и по всем по городцким церквам. Ездил год по манастырем да полтора месяца, нигде себе милости не обрел, ни в коем манастыри. И приехав послал к владыце: «Не обрел семи собе помощи в манастырех». «И ты ныне, чадо, поеди в манастырь святыа Троица да попроси милости у святыя Троица да у старца у Михаила». И послал владыка своих попов да и посадника. Приехал, да велил молебен пети да обедню. Да внесли посадника в церковь на ковре и прекреститися не может. И начата молебен пети святыя Троица. И дойде до кондака [*] и он почал рукою двигати, а год весь да полтора месяца ни рукою, ни ногою не двигал. И пошли с Евангелием на выход, и он прекрестился да сел. И дойде до переноса [*], и он, востав на ногы, стоял до конца. И, отпев обедню, пошли в трапезу, обед поставя. И посадник рече: «Святая братья, хлеб, осподо, да соль!» И Михаила рече против того: «Еже уготова бог любящим его и заповеди его хранящим». И рече Михаила: «Зачинающему рат — бог его погубит!» И бысть с тех месть добрь до Михаила и до манастыря.

     И бысть брань о земли Олферью Ивановичу с Ываном Семеновичем с Лошинским [*]. И прорече Михаила Олферию Ивановичу: «И будешь без рук, и без ног, и нем!» И пришедши Олферей Иванович к церкви святей Богородици в Курецко [*] и молвит: «Брате Иоан, то земля моя!» Да по руки ударив, да рукавицею ударив в землю. И по рукавицю наклонился, ино у него рука, и нога, и язык проч отнялися, и не говорить.

     А иное проречение, — Микифору попу. Панагею [*] украл, и он молвит, Михаиле, Микифору попу: «Будеши похаб!» И с тех мест у попа ни ума, ни намети. И повеле Михаиле горн роскопати, аж панагея в горну.

     А иное. Бысть налога монастырю от Еуфимья владыкы от Перваго: захотел куны взять. И взята конь ворон из монастыря. И Михаиле владыце рече: «Мало поживеши. Останется все!» И с тех мест разболеся владыка и преставился.

     И в та же лета возвели владыку Еуфимьа Другово [*] на сени. И поживе 3 годы нареченым, а не поставленым. И прийде владыка Еуфимейна Клопьско кормить манастыря. И седячи владыка за столом да молвит: «Михайлушько, моли бога о мне, чтобы было свершение от князя великого». И у владыкы в руках ширинъка. И Михаила торг ширинку из рук вон у владыкы да на голову: «Доездиши в Смоленьско и поставят тя владыкою». И ездил владыка вь Смоленьско и стал владыкою. И приехав владыка опять, и к Михаилу: «Бог мене свершил и митрополит». И Михаила владыке молвит: «И позовуть тя на Москву, и тебе ехати, и добьешь челом князю великому и митрополиту».

     И приехал тогды князь Дмитрей Юрьевич [*] в Новъгород, и приехал на Клопьско к Михаилу благословится. И рече: «Михайлушко, бегаю своей отчине и збили мя с великого княжениа!» И Михаила рече ему: «Всяка власть дается от бога». И князь воспроси: «Михайлушко, моли бога, чтобы мне досягнути своей отчине — великого княжения». И Михаила рече ему: «Княже, досягнеши З-лакотнаго гроба!» И князь, того не рядячи, да поехал досягать великого княжения. И Михаила рече: «Всуе тружаешися, княже, чего бог не даст». И не бысть божиа пособив князю. И в то время спросили у Михаила: «Пособил бог князю Дмитрею?» И Михаила рече: «Заблудили наши!» И они записали тот день. Аж так ся и было. Опять прибег в Великый Новъгород. И приехал князь на Клопьско манастыря кормить, на Троецькой недели в пяток, и у Михаила благословится. И накормил и напоил старцов. И Михаилу дал шубу, с себе снем. И почали князя проводить с манастыря, и Михаила князя за голову погладить, да молвит: «Княже, земля вопиет ти!» И трижды молвить. И молвит князь: «Михайлушко, хочю во Ржеву ехати Костянтинову на свою вотчину». И рече ему Михаиле: «Княже, не исполниши желания своего». Аже князь канун Ильина дни преставися.

     Преехал посадник Иван Васильевич Немир [*] на монастырь. А Михаиле по манастырю ходит. И Михаиле въспросил посадника: «Что ездиши?» И посадник отвеща ему: «Был семи у пратещи своей, у Ефросеньи, да приехал семи у тобя благословитца». И Михаиле рече ему: «Что твоя, чядо, за дума, з жонками думаешь?» И посадник рече ему: «Будет у нас князь великий на лето, да хочеть воевать землю, а у нас есть князь Михаиле литовьской» [*]. И отвеща ему Михаиле: «То у вас не князь — грязь! Пошлите послы к великому князю да добивайте челом. И не уймете князя: будеть с силами к Новугороду, и не будеть вам божия пособия, и станеть князь великый в Бурегах, и роспустит силу свою на Шолоне, и попленит ноугородцов многох, иных на Москву сведеть, а иных присечет, а иных на окуп даст. А Михайло князь о вас не станет, вам помочи от него не будет. И послати вам преподобнаго отца владыку да посадники, да добивати челом. И ему челобитье приимать, да и куны изьемлет. Да по мало времени князь великий опять будеть, да город возметь, да всю свою волю учинить, да бог даст ему». И збысться тако.

     А Михайлове житье в животе своем. Жил собе в кельи один. Ни постели, ни озголовья не имел, ни платна, ни одежди, а лежал собе на песку. А келью топил калом коневьим. А житья его в монастыре 40 лет да четыре лета. А по вся недили вкушаше единою от хлебе и от воде.

     И разболеся Михайла месяца декабря в Савин день, ходя к церкве. А стоал на правой стороне у церкве, на дворе, против Феодосиева гроба. А почали говорити ему игумен и старцы: «Чему, Михаиле, не стоишь в церкве, а стоишь на дворе?» И он им рече: «Ту аз хочю полежати!»

     А дары взял на Феодосиев день на своих ногах. Да взял с собою кадилницу да темъан, да шол в келию. И послал к нему игумен ести и пити от трапезы. И они пришли, ажно кельа заперта. И они отперли, ажно темьан ся курит, а его в животе ниту. И почали места искати, земля меръзла, где его положити. И помянута черньци игумену: испытай того места, где стоял Михаила. И оне того места досмотриша, аже земля тала. И они погребошаего честно у живоначалныя Троици, месяца генваря в 11 день на память преподобнаго отца нашего Феодосия Ерусалимского.

     Некто христолюбець, Михаила Марков сын, имеа любовь Христову к рабу Михаиле. И поехал за море в корабли с товаром с Колываня [*]. И бысть ему на мори буря велика. 6 дний корабль носило, и бысть корабленик и Михаила в тугы и в печали великой. И воспомянув Михаила Марков сын раба божиа Михаила: «Господине, рабе божий, помози ми!» И усмотри купец Михаила, аже раб божий Михаила за корму же держить. И бысть тишина велика. И махнет рукою, и поступи корабль. И паде Михаила купець ниць и к тому не виде раба божиа Михаила. И поехаша без пакости. И приехаша домов и обложиша гроб камен. И до сего дни.